ЗНАМЕНИТЫЕ ДИНАСТИИ РОССИИ. ДИНАСТИЯ Мальцовых.

Продолжаем экскурс в историю и вновь вспоминаем имена дореволюционных фабрикантов знаменитой династии Мальцовых...  

Сегодня обзор посвящён великому русскому меценату Юрию Нечаеву-Мальцову, названным  Последним "стеклянным королём".

Имя Павла Третьякова сохранилось в веках - благодаря тому, что его имя носит собранная и переданная им в дар Москве вместе со специально построенным зданием картинная галерея.

Но не всем знакомо имя человека, существованием которому обязан другой, не менее известный музей изобразительных искусств, носящий ныне имя Александра Пушкина. Имя Юрия Мальцова-Нечаева, хотя он был таким же знаменитым покровителем искусств и всеми силами способствовал техническому развитию России.

Юрий Степанович (1834-1913) происходил из старинного дворянского рода Нечаевых.

Мать Юрия Степановича – Софья Сергеевна Мальцова, женщина веселая и жизнерадостная, но, вместе с тем, серьезная и рассудительная. Увы, ей довелось прожить всего 31 год – Софья Сергеевна скончалась в 1836 году от чахотки.

Отец – Степан Дмитриевич Нечаев – историк, археолог и высокопоставленный чиновник – на протяжении трех лет он исполнял должность обер-прокурора Священного Синода. Овдовевший спустя два года после рождения сына, всю свою энергию посвятил увековечиваю памяти русской победы на Куликовом поле. В родовой усадьбе Полибино он создал музей, затем долгое время согласовывал строительство памятника, открытого в 1850 году в огромной степени благодаря финансовым вложения самого Степана Дмитриевича Нечаева, умершего через десять лет. «Весьма приятный и обязательный в сношениях с людьми посторонними, быль весьма строгим и взыскательным начальником по службе,» – так писал о нем граф М. Толстой.

25-летний Юрий Нечаев, закончивший к тому времени юридический факультет Московского университета, избрал для себя стезю дипломата - работал сначала помощником библиотекаря в Берлине, затем переводчиком в российских посольствах в разных европейских странах. Все отмечали его таланты и трудолюбие, но карьерных успехов он не достиг.

В 1876 году его дядя, последний представитель промышленной династии Мальцовых, Иван Сергеевич (1807-1880), составил завещание в пользу Юрия на "принадлежащие ему недвижимые имения, находящиеся во Владимирской, Новгородской, Рязанской, Симбирской и Смоленской губерниях, дома в Москве и Санкт-Петербурге, фабрики и конторы". В 1880 году Иван Сергеевич скончался, и скромный служащий оказался владельцем огромного состояния. Годовой оборот одного только хрустального завода в поселке Гусь Владимирской губернии на тот момент составлял 900 тысяч рублей. Тогда же он, в память о добром дядюшке, и взял себе вторую фамилию – Нечаев-Мальцов, на что было предварительно испрошено позволение Сената.

Какой поворот! Словно в романе Дюма. Стоит заметить, что Юрий, ставший теперь Нечаевым-Мальцовым, не стал, как многие дворяне XIX века или нынешние "хозяева жизни", разбрасывать деньги на кутежи, теша свое самолюбие. Наоборот, именно с этого момента он раскрывается как личность. Много повидав за время службы в Западной Европы, он стремится воплотить лучшее на свой Родине.

В 1885 году Юрий Нечаев-Мальцов вкладывает 500 тысяч рублей в строительство Технического училища во Владимире, оснащенного самым новейшим оборудованием в Европе. Это заведение в огромном кирпичном здании, построенном в старо-русском стиле, существует до сих пор, называясь сейчас уже Владимирским авиамеханическим колледжем. За все время его существования в нем было подготовлено около 25 тысяч первоклассных специалистов.

Само стекольное и хрустальное производство на Гусевской и Дятьковской фабриках при новом хозяине продолжало расширяться и улучшаться. В 1900 году на Всемирной выставке в Париже продукция его завода получила Гран-При.

В 1892-1896 годах в центре Гуся был построен огромный Георгиевский собор, расписывал который художник Виктор Васнецов, перед этим рисовавший фрески во Владимирском соборе в Киеве, построенном в 1888 году к 900-летию Крещения Руси.

Юрий Степанович был внимателен и к техническим новинкам. В 1896 году на Всероссийской промышленной и художественной выставке в Нижнем Новгороде он приобрел первую в мире гиперболоидную башню, созданную инженером Владимиром Шуховым. Башня эта была затем установлена в родовом имении Нечаевых Полибино. Знаменитая Шуховская башня в Москве была построена лишь в 1920 году.

В Петербурге, где постоянно проживал Юрий Степанович, он регулярно субсидировал Морское благотворительное общество, Николаевскую женскую больницу, Сергиевское православное братство, Дом призрения и ремесленного образования бедных детей, Женское патриотическое общество – всего не перечесть.

Тем временем по Москве и Петербургу ездил один чудаковатый профессор – Иван Владимирович Цветаев. Он методически обходил купеческие дома и предлагал пожертвовать на совершенно невиданное дело – Музей изящных искусств. Чтобы студенты, не имеющие средств для личного ознакомления с греческими и итальянскими античными шедеврами, имели возможность лицезреть хотя бы их слепки. А по возможности и некоторые оригиналы.

Добрался он и до Нечаева-Мальцова. Разговор был конструктивным. Как мы уже писали, отец нашего героя был профессиональным историком, дядя – и вовсе часть истории России, да и сам Юрий Степанович сызмальства интересовался русским прошлым, правда, в качестве любителя. Идея Цветаева, кстати, владимирского уроженца, ему приглянулась. Первый же взнос составил 300 тысяч рублей, что сразу выделило Нечаева-Мальцова среди прочих жертвователей.

За время создания музея Иван Владимирович и Юрий Степанович сдружились настолько, что по Москве даже шутка ходила – «Цветаев-Мальцов». Цветаев, кстати, жаловался: «Что мне делать с Нечаевым-Мальцевым? Опять всякие пулярды и устрицы… Да я устриц в рот не беру, не говоря уже о всяких шабли. Ну, зачем мне, сыну сельского священника  – устрицы? А заставляет, злодей, заставляет! «Нет уж, голубчик вы мой, соблаговолите!» Он, может быть, думает, что я – стесняюсь, что ли? Да какое стесняюсь, когда сердце разрывается от жалости: ведь на эту сторублевку – что можно для музея сделать! Из-за каждой дверной задвижки торгуется  – что, да зачем  – а на чрево свое, на этих негодных устриц ста рублей не жалеет. Выкинутые деньги! Что бы мне – на музей! И завтра с ним завтракать, и послезавтра, так на целые пять сотен и назавтракаем. Хоть бы мне мою долю на руки выдал! Ведь самое обидное, что я сам музей объедаю».

А в 1904 году частные пожертвования практически иссякли. Оставался один лишь Нечаев-Мальцов. Цветаев признавался: «Один такой покровитель музея стоит мне целого десятка московских купцов и бар».

 «Нечаев-Мальцов стал главным, широко говоря - единственным жертвователем музея, таким же его физическим создателем, как отец - духовным, - вспоминала в 1933 году Марина Цветаева, дочь Ивана Цветаева. - На музей дал три миллиона, покойный государь триста тысяч. Эти цифры помню достоверно». Так же она писала: «Музей Александра III (он был посвящен этому императору) есть четырнадцатилетний бессеребреный труд моего отца и три мальцевских, таких же бессеребреных миллиона».

«Монументальность твердого материала, здесь употребленного, и отдаленным поколениям будет красноречиво говорить, на что было способно великодушие русского человека в начале XX столетия. Последнюю фразу можно было отнести именно к Нечаеву-Мальцову, являвшего на себя практически все расходы по созданию этого храма искусств. Музей,  строительство которого началось в 1898-м и завершилось в 1912 году, в 1937 году получивший имя Александра Пушкина, фактически стал детищем Юрия Степановича.